Неточные совпадения
—
«Какой же ты хвастун, как
погляжу!»
Паук ему тут с ветки отвечает:
«Да ниже ль я тебя, товарищ, здесь сижу?»
Орёл глядит: и подлинно, Паук,
Над самым им раскинув сеть вокруг,
На веточке хлопочет
И, кажется, Орлу заткать он
солнце хочет.
Захар вдруг замолчал, потом, прикрыв глаза рукой от
солнца, пристально
поглядел на Штольца.
Все жители Аяна столпились около нас: все благословляли в путь. Ч. и Ф., без сюртуков, пошли пешком проводить нас с версту.
На одном повороте за скалу Ч. сказал: «
Поглядите на море: вы больше его не увидите». Я быстро оглянулся, с благодарностью, с любовью, почти со слезами. Оно было сине, ярко сверкало
на солнце серебристой чешуей. Еще минута — и скала загородила его. «Прощай, свободная стихия! в последний раз…»
Когда я проснулся,
солнце стояло уже высоко, но как светло оно сияло, как тепло оно грело!
На улицах было сухо; недаром же говорят старожилы, что какая ни будь дурная погода
на шестой неделе поста, страстная все дело исправит, и к светлому празднику будет сухо и тепло. Мне сделалось скучно в комнате одному, и я вышел
на улицу, чтоб
на народ
поглядеть.
Анна Павловна с пяти часов сидит
на балконе. Что ее вызвало: восход
солнца, свежий воздух или пение жаворонка? Нет! она не сводит глаз с дороги, что идет через рощу. Пришла Аграфена просить ключей. Анна Павловна не
поглядела на нее и, не спуская глаз с дороги, отдала ключи и не спросила даже зачем. Явился повар: она, тоже не глядя
на него, отдала ему множество приказаний. Другой день стол заказывался
на десять человек.
— Смотри же, ни полсловечка; смекай да послушивай, а лишнего не болтай… Узнаю, худо будет!.. Эге-ге! — промолвил он, делая несколько шагов к ближнему углу избы, из-за которого сверкнули вдруг первые лучи
солнца. — Вот уж и солнышко! Что ж они, в самом деле, долго проклажаются? Ступай, буди их. А я пойду покуда до берега:
на лодки
погляжу… Что ж ты стала? — спросил Глеб, видя, что жена не трогалась с места и переминалась с ноги
на ногу.
Птичка божия не знает
Ни заботы, ни труда.
Птичка жить нам не мешает
Никак и никогда!
Долгу ночь
на ветке дремлет,
Солнце красное взойдет —
Птичка гласу бога внемлет,
Встрепенется и поет:
— Барыня, барыня!
Сударыня барыня!
Ты скажи нам, барыня,
Чего тебе надобно?
Лешка! Дергай! Делай! Зверски делай! Дико! И — эх ты-и!
Шла барыня из Ростова
Поглядеть на Льва Толстого,
А барыня из Орла —
Неизвестно куда шла!
Барыня…
— Надо полагать, что в спектре
солнца его нет… гм… ну, одним словом, надо полагать, что добыть его можно только от электрического света. — Он любовно
поглядел на матовый шар вверху, вдохновенно подумал и пригласил к себе в кабинет Иванова. Он все ему рассказал и показал амеб.
— Братья мои рассердились
на меня и поставили меня стеречь виноградник, и вот —
погляди, как опалило меня
солнце!
Он умылся,
поглядел еще раз крутом, взошел
на насыпь и, выбрав место, где
солнце уже высушило капли росы, лег в траву.
Проснувшись в восьмом часу, она накинула
на себя платье, быстро поправила волосы и, не надев даже своих татарских остроносых туфель, опрометью побежала
на террасу. Одной рукой закрывая от
солнца глаза, а другой поддерживая спускающееся платье, она
поглядела на дачу vis-а-vis… Лицо ее засияло.
Где-то за церковью запели великолепную печальную песню. Нельзя было разобрать слов и слышались одни только голоса: два тенора и бас. Оттого, что все прислушались, во дворе стало тихо-тихо… Два голоса вдруг оборвали песню раскатистым смехом, а третий, тенор, продолжал петь и взял такую высокую ноту, что все невольно посмотрели вверх, как будто голос в высоте своей достигал самого неба. Варвара вышла из дому и, заслонив глаза рукою, как от
солнца,
поглядела на церковь.
Когда он проснулся, ощущения масла
на шее и мятного холодка около губ уж не было, но радость по-вчерашнему волной ходила в груди. Он с восторгом
поглядел на оконные рамы, позолоченные восходящим
солнцем, и прислушался к движению, происходившему
на улице. У самых окон громко разговаривали. Батарейный командир Рябовича, Лебедецкий, только что догнавший бригаду, очень громко, от непривычки говорить тихо, беседовал со своим фельдфебелем.
Он
поглядел на полосу берез с их неподвижною желтизной, зеленью и белою корой, блестящих
на солнце. «Умереть, чтобы меня убили завтра, чтобы меня не было… чтобы всё это было, а меня бы не было». Он живо представил себе отсутствие себя в этой жизни. И эти березы с их светом и тенью, и эти курчавые облака, и этот дым костров, всё вокруг преобразилось для него и показалось чем-то страшным и угрожающим. Мороз пробежал по его спине. Быстро встав, он вышел из сарая и стал ходить.